Их присутствие на «помиловании», как и практически на любом официальном мероприятии в Белом доме, теперь стало совершенно необязательным. Девочки росли счастливыми, самостоятельными подростками с богатой событиями жизнью. Родителям по силам разве что контролировать ситуацию. У наших детей появились собственные планы, которые уже не шли ни в какое сравнение с самыми лучшими из наших.
– А ты не хочешь сегодня спуститься вниз и послушать Пола Маккартни?
– Мам, пожалуйста. Нет.
Из комнаты Малии часто доносилась музыка. Саша и ее друзья обожали кулинарные шоу на кабельном и иногда занимали кухню резиденции, чтобы испечь декорированное печенье или на скорую руку приготовить для себя изысканные блюда. Обе дочери наслаждались относительной анонимностью и отправлялись в школьные поездки или в гости к друзьям на каникулы (с агентами СБ на хвосте). Саша любила выбирать себе закуски в Международном аэропорту Даллеса перед посадкой на переполненный коммерческий рейс только потому, что это сильно отличалось от обычной президентской суматохи, которая сопровождала нас на базе ВВС «Эндрюс» и стала нормой для нашей семьи.
У совместных путешествий были и свои преимущества. Прежде чем закончится второй срок Барака, девочки успеют побывать на бейсбольном матче в Гаване, прогуляться вдоль Великой Китайской стены и увидеть статую Христа-Искупителя в Рио в волшебной туманной дымке. Но в вещах, не связанных с президентством, мы девочкам только мешали. Когда у Малии началась старшая школа, мы вдвоем отправились на экскурсию в Нью-Йоркский и Колумбийский университеты. Какое-то время все шло нормально. Мы быстро пробежались по кампусу Нью-Йоркского университета – нам помогло то, что в ранний час многие студенты еще спали. Посмотрели классные комнаты, заглянули в общежитие и поболтали с деканом, прежде чем отправиться в город на ранний ланч и перейти к следующему вузу.
Однако такой огромный кортеж, как у первой леди, не может остаться незамеченным, особенно на острове Манхэттен в середине рабочего дня. Когда мы закончили есть, на тротуаре перед рестораном собралось около сотни человек, и переполох нарастал. На выходе нас встретили десятки смартфонов и дружный хор приветствий. Конечно, намерения у людей были самые лучшие: «Поступай в Колумбию, Малия!» – кричали они. Но девочке, пытавшейся спокойно решить, каким должно быть ее будущее, они сослужили не лучшую службу.
Я сразу же поняла, что мне нужно сделать. А именно – остановиться и позволить Малии посетить следующий вуз без меня. Она отправилась с Кристин Джонс, моей личной помощницей. Без меня шансы Малии на то, что ее узнают, резко падали. Она могла передвигаться быстрее и с гораздо меньшим количеством агентов. Без меня она могла бы, возможно, сойти за обычного ребенка, который гуляет по кампусу. Я должна была по крайней мере дать ей шанс на это.
Кристин, уроженка Калифорнии под тридцать, была для девочек как старшая сестра. Она пришла в офис молодым стажером и вместе с Кристен Джарвис, которая до недавнего времени работала моим менеджером по поездкам, играла важную роль в жизни нашей семьи. Она заполняла пробелы, вызванные интенсивностью графиков и сложностями, которые приходят вместе с популярностью. «Кристины», как мы их называли, часто заменяли нас. Они связывали нас с «Сидуэллом», организовывали встречи и взаимодействовали с учителями, тренерами и другими родителями, когда мы с Бараком не могли сделать это сами. Они всегда заботились о девочках и любили их, стоя гораздо ближе к молодежной моде, чем я, в глазах дочерей. Малия и Саша доверяли им безоговорочно, просили совета по любому поводу, от гардероба и соцсетей до растущего интереса к мальчикам.
Пока Малия осматривала Колумбийский университет, служба безопасности поместила меня в охраняемую зону, которая оказалась подвалом учебного корпуса, – где я сидела одна, никем не замеченная, пока не пришло время уходить, жалея, что не захватила с собой хотя бы книгу. Признаюсь, это немного больно. Я чувствовала себя одиноко не столько потому, что я оказалась одна в комнате без окон, убивая время, сколько потому, что, нравится мне это или нет, будущее уже близко. Наша первая малышка скоро вырастет и покинет нас.
Мы еще не дошли до конца, но я уже подводила итоги. Я подсчитывала приобретения и потери. Что мы принесли в жертву, а в чем преуспели – в масштабах как нашей страны, так и семьи. Неужели мы сделали все посильное? Неужели мы действительно сможем выбраться отсюда целыми и невредимыми?
Я попыталась вспомнить, каково мне было, когда жизнь вдруг свернула с пути предсказуемого, полностью подконтрольного существования, которое я себе представляла, – с постоянной зарплатой, домом, в котором можно жить вечно, и чередой повторяющихся дней. В какой момент я решила отказаться от всего этого? Когда я впустила хаос? Летней ночью, когда наклонилась, чтобы впервые поцеловать Барака? Или когда наконец ушла от упорядоченных стопок документов и карьеры партнера в юридической фирме, чтобы лучше самореализоваться?
Иногда мои мысли возвращались в подвал церкви в Роузленде, в дальнем Саутсайде Чикаго, куда я ездила двадцать пять лет назад, чтобы послушать, как Барак говорит с группой местных жителей, пытающихся восстать против безнадежности и безразличия. В его речи я услышала что-то знакомое, но произнесенное по-новому. Я знала, можно жить в двух плоскостях одновременно – упираться ногами в реальность, но направлять стопы в сторону прогресса. Так я поступала в детстве на Эвклид-авеню, и моя семья и маргинализированные слои населения в целом тоже всегда так поступали. Ты можешь достичь чего-то, только создав лучшую реальность, для начала хотя бы в своем воображении. Или, как сказал Барак в тот вечер, можно жить в мире, каков он есть, но при этом работать над тем, чтобы сделать его таким, каким он должен быть.
Тогда я была знакома с этим парнем всего пару месяцев, но теперь, оглядываясь назад, понимаю, что это и был поворотный момент. В тот момент, не произнеся ни слова, я подписала контракт на всю нашу жизнь и на всю эту жизнь.
Я была благодарна за те улучшения, которые я могла наблюдать. В 2015 году я все еще посещала больницу Уолтера Рида, но в ней от раза к разу становилось все меньше и меньше раненых. Все меньше американских солдат подвергали жизнь риску за границей; в стране становилось все меньше военных, нуждающихся в уходе, и меньше матерей с разбитыми сердцами. Для меня это был шаг вперед.
Мы достигли успеха и в борьбе с детским ожирением: судя по результатам исследований Центров по контролю и профилактике заболеваний, его уровень снижался, особенно среди малышей в возрасте от двух до пяти лет.
Две тысячи старшеклассников Детройта отпраздновали со мной День поступления в колледж – мероприятие, которое мы включили в программу «Достигай большего», чтобы отметить день, когда молодые люди подавали документы в вузы. Прогресс, что Верховный суд отклонил попытку оспорить ключевую часть нового закона «О здравоохранении страны». Значит, главное внутриполитическое достижение Барака – медицинское страхование для каждого американца – продолжит действовать, когда он покинет свой пост. К успеху относилось и то, что, когда Барак вошел в Белый дом, наша экономика теряла по 800 000 рабочих мест в месяц, а теперь количество рабочих мест непрерывно росло уже почти пять лет подряд.
